Давно в Тридевятом царстве не происходило ничего грандиозного. Мирные годы шли один за другим, и ничто не будоражило умы горожан и сельчан. Но всё переменилось в один миг, когда народные массы обуяла страсть к духовному учению. Обычно все беды в царство приходили из-за моря-океяна, и жители Тридевятого привыкли закономерно винить в них заморских соседей. Однако на сей раз беда пришла откуда-то изнутри, так что даже обвинить в ней было некого.
Первой напастью стала ёга. Местные старушки-ведьмы, вместо того чтобы по утрам брать тележки и с ними пытаться втиснуться на повозки, увозившие батраков в город, стали выходить на улицу и, кряхтя от ревматизма, корячиться в разных непонятных позах. Что толкало их к этому? Достоверно неизвестно, однако, судя по слухам, бродившим средь честных людей, бабки-ёжки готовились к тому, как пережить на свои скудные пенсии следующую зиму. Мол, только тумо и праноедение могут спасти их в холодную и голодную пору.
Следующим серьёзнейшим бедствием стала пранаяма. Наблюдая за дорогами в Тридевятом царстве, его жители заметили, что вся вода после дождя скапливается в яме. И тут какому-то умнику пришла в голову шальная мысль: а что, если стать такой ямой для энергии? Однако мысль свою тот человек до конца так и не додумал, и поэтому, как именно такой ямой стать, никто не знал. Вот и втягивал народ животы, выдыхая воздух, язык трубочкой делал, да знай себе глаза пучил, пытаясь как можно дольше не дышать и ожидая, что энергия в тело стечёт.
Очень народ привлекла третья напасть – психхи. То были такие сверхчеловеческие возможности, которыми каждый пытался обладать в меру сил своих, кланяясь в пояс гурам в длиннополых кафтанах. Возможности те, психхами дарованные, по правде говоря, сомнительными были. Одни венганы чего стоили, которые настолько прекрасно себя чувствовали, что всем другим сразу худо становилось. А уж тантаристы срамные что вытворяли… Жуть просто!
Но всех напастей хуже стало бездеяние. Это как безделье, токмо гораздо глубже. Обычный ведь бездельник – он только с виду ничем не занят, а сам сидит, о подвигах ратных мечтает или как державу обустроить, потому хоть мысленную пользу от него люд честной имеет. А вот бездеяльцы поганые совсем делать ничего не хотели, даже мысленно. И если обычных бездельников народ, как водится, терпел, жалел и даже к власти допускал, то бездеяльцев били дрекольем. Жаль, что выявить их было трудно. Вот, бывало, думский боярин сидит и не делает ничего на заседании, уставившись на то, как муха по царским палатам летает, и не поймёшь: то ли он о державе волнуется, то ли в бездеяние впал?
Трудные времена настали для Тридевятого царства… Народ, увлёкшийся духовными учениями, воевать не хотел, царя прославлял неохотно, на соседей обиду многолетнюю держать перестал. Жаль только, что всё это – сказка, которая ложь, пусть и намёков много важных содержит.
Сказка о духовном учении
Давно в Тридевятом царстве не происходило ничего грандиозного. Мирные годы шли один за другим, и ничто не будоражило умы горожан и сельчан. Но всё переменилось в один миг, когда народные массы обуяла страсть к духовному учению. Обычно все беды в царство приходили из-за моря-океяна, и жители Тридевятого привыкли закономерно винить в них заморских соседей. Однако на сей раз беда пришла откуда-то изнутри, так что даже обвинить в ней было некого.
Первой напастью стала ёга. Местные старушки-ведьмы, вместо того чтобы по утрам брать тележки и с ними пытаться втиснуться на повозки, увозившие батраков в город, стали выходить на улицу и, кряхтя от ревматизма, корячиться в разных непонятных позах. Что толкало их к этому? Достоверно неизвестно, однако, судя по слухам, бродившим средь честных людей, бабки-ёжки готовились к тому, как пережить на свои скудные пенсии следующую зиму. Мол, только тумо и праноедение могут спасти их в холодную и голодную пору.
Следующим серьёзнейшим бедствием стала пранаяма. Наблюдая за дорогами в Тридевятом царстве, его жители заметили, что вся вода после дождя скапливается в яме. И тут какому-то умнику пришла в голову шальная мысль: а что, если стать такой ямой для энергии? Однако мысль свою тот человек до конца так и не додумал, и поэтому, как именно такой ямой стать, никто не знал. Вот и втягивал народ животы, выдыхая воздух, язык трубочкой делал, да знай себе глаза пучил, пытаясь как можно дольше не дышать и ожидая, что энергия в тело стечёт.
Очень народ привлекла третья напасть – психхи. То были такие сверхчеловеческие возможности, которыми каждый пытался обладать в меру сил своих, кланяясь в пояс гурам в длиннополых кафтанах. Возможности те, психхами дарованные, по правде говоря, сомнительными были. Одни венганы чего стоили, которые настолько прекрасно себя чувствовали, что всем другим сразу худо становилось. А уж тантаристы срамные что вытворяли… Жуть просто!
Но всех напастей хуже стало бездеяние. Это как безделье, токмо гораздо глубже. Обычный ведь бездельник – он только с виду ничем не занят, а сам сидит, о подвигах ратных мечтает или как державу обустроить, потому хоть мысленную пользу от него люд честной имеет. А вот бездеяльцы поганые совсем делать ничего не хотели, даже мысленно. И если обычных бездельников народ, как водится, терпел, жалел и даже к власти допускал, то бездеяльцев били дрекольем. Жаль, что выявить их было трудно. Вот, бывало, думский боярин сидит и не делает ничего на заседании, уставившись на то, как муха по царским палатам летает, и не поймёшь: то ли он о державе волнуется, то ли в бездеяние впал?
Трудные времена настали для Тридевятого царства… Народ, увлёкшийся духовными учениями, воевать не хотел, царя прославлял неохотно, на соседей обиду многолетнюю держать перестал. Жаль только, что всё это – сказка, которая ложь, пусть и намёков много важных содержит.